Весна — время особых хлопот в семьях будущих первоклассников. Встрепанные родители бегают от одной элитной гимназии к другой, чтобы вовремя успеть записаться на собеседование или тестирование. В некоторых семьях, где мамы и бабушки отличаются особым рвением в проталкивании чада к светлому будущему, детям ищут репетиторов по объявлению «Готовлю к поступлению в первый класс» или по настоятельным рекомендациям уважаемых знакомых. И вот с малышом занимаются с утра до вечера, так что ему поиграть некогда. Даже время прогулок приходится сокращать. А школьный психолог вдруг огорошивает маму на приеме: «Ваш сын — замечательный малыш. Но к школе пока не готов. Лучше ему еще годик в детский сад походить». Мама, конечно, в гневе: «Насажали тут всяких липовых «специалистов»! Напридумывали глупостей! Да кто он такой, этот психолог, чтобы мне указывать? Ребенок и читает уже, и до ста считает, и домашний адрес знает. Даже прописи освоил. И он, видите ли, не готов! Что значит — не готов?»
Действительно, что значит — «не готов»? Что, собственно, означает эта злополучная «готовность к школе», которая доставляет так много хлопот педагогам и заставляет так сильно нервничать родителей?
Об этом рассказывает Елена КРАВЦОВА, доктор психологических наук, директор Института психологии им. Л.С. Выготского РГГУ.
У любого психологического понятия, как правило, есть своя история. Сейчас мы уже привыкли к сочетанию «готовность к школе». Но это довольно молодой термин. И проблема готовности к школе тоже очень молодая. В начале 80-х о ней только начали говорить. И даже такие большие психологи, как А.В. Давыдов, не придавали ей серьезного значения. А возникла проблема готовности в связи с экспериментами по обучению шестилеток. Пока дети шли в школу с семи или даже с восьми лет, никаких вопросов не возникало. Конечно, одни учились лучше, другие — хуже. Учителя имели с этим дело и по-своему объясняли причины неуспеваемости: «плохая семья», «запущен», «звезд с неба не хватает». Но когда они столкнулись с шестилетками, привычные, устоявшиеся методы работы вдруг потерпели фиаско. Более того, несостоятельными оказались прогнозы школьной успешности детей и привычные объяснения их неудач. Вот приходит симпатичный ребенок из интеллигентной семьи. Воспитанный. Родители уделяют ему много внимания, развивают, как могут. Он и читает, и считает. Казалось бы, чего еще хотеть от будущего ученика? Только учи его — и получится отличник. Так не получается! Шестилеток принимали не везде. Это, как правило, были элитные школы, имевшие возможность так или иначе отбирать детей. Учителя и отбирали — по привычным для себя показателям. А через полгода выяснялось, что чуть ли не половина отобранных детей не оправдывает возлагавшихся на них надежд. Не то что отличники из них не получались: возникала проблема даже на уровне освоения программы. Казалось, что возникшие сложности решить можно: раз дети плохо учатся, значит, плохо готовы. А раз плохо готовы, нужно готовить лучше. К примеру, с пяти лет. И под этим «лучше» опять понималось «читать, считать» и т.п. И опять ничего не получалось. Потому что нельзя ничего хорошего сделать с ребенком с помощью механического снижения планки обучения, игнорируя законы его психологического развития.
В чем же суть «готовности»?
Готовность — это определенный уровень психического развития человека. Не набор некоторых умений и навыков, а целостное и довольно сложное образование. Причем неправильно суживать его исключительно до «готовности к школе». Каждая новая ступень жизни требует от ребенка определенной готовности — готовности включаться в ролевые игры, готовности отправиться без родителей в лагерь, готовности обучаться в вузе. Если ребенок в силу проблем своего развития не готов вступать в развернутые отношения с другими детьми, он не сможет участвовать в ролевой игре. Если он не готов ехать в лагерь без родителей, оздоровительный отдых обернется для него пыткой. Не готов играть по правилам университета, не сможет успешно учиться. Но наивно полагать, что можно предотвратить какие-то сложности в его жизни, опережая события.
Успехи молодого человека в вузе никак не связаны с тем, читают или не читают вузовские преподаватели лекции в старших классах его школы. Вузовские преподаватели, как правило, при работе со старшеклассниками пользуются привычными для себя методами обучения — вузовскими. А школьников нужно учить школьными методами. И блестящий университетский профессор может сделать для развития ребенка не больше, а меньше, чем хороший школьный учитель. Точно так же вживление школьных методов обучения в детский сад не является профилактикой школьных трудностей. Как раз наоборот — оно их порождает.
В моей практике был один запоминающийся случай. Ко мне на консультацию привели пятилетнего ребенка, который не говорил. Прислали его из областной диагностической поликлиники. Этот ребенок уже прошел через всевозможные коррекционные институты, но без всякой для себя пользы. И вот я обнаруживаю в анамнезе любопытную вещь. Оказывается, в возрасте трех лет у мальчика была речь. Пусть неразвитая, плохонькая — но была. Однако бабушка этого несчастного была в прошлом учительницей начальных классов. И она, заботясь о будущем ребенка, постоянно задавала ему вопросы и требовала, чтобы он отвечал ей «полным» ответом. Аргументация бабушки была железной. Наступит момент, когда он пойдет в пятый класс, говорила бабушка. От него потребуется пересказывать параграф по истории и отвечать на вопросы в конце текста. Как же не учитывать эти обстоятельства? Вот бабушка все и учла. В результате ребенок просто «онемел». И мне потребовалось масса времени и всевозможных хитростей, чтобы вернуть его к нормальной речи. Первое время малыш не говорил, а шептал на ушко. Не мне, а страшному на вид, оранжевому пластмассовому коту, который обнаружился в кабинете. Этот кот был для него «роднее» человека. Он не требовал полного ответа на вопросы.
Пример этой бабушки-провидицы красноречиво свидетельствует о невозможности подстелить в настоящем соломку для будущего.
Существует непреложная логика личностного развития: человек не может в своем развитии перейти на новый этап, если он не пережил, не прожил полноценно этап предыдущий. В свое время мы получили разрешение работать в детском доме. Набрали книжек, игрушек развивающих и пришли к детям. Выяснилось, что ни книжки, ни игрушки детдомовским детям не нужны. Им нужно посидеть на коленках, потрогать бусинки, потеребить пуговичку. Эти дети не прожили полноценно стадию общения со взрослым. И они пробуют восполнить этот пробел при любом удобном случае. Естественно, за счет тех видов деятельности, которые должны были бы соответствовать их возрасту.
Чтобы ребенок из дошкольника превратился в школьника, он должен качественно измениться. У него должны развиться новые психические функции. Их невозможно тренировать заранее, потому что в дошкольном возрасте они отсутствуют. «Тренировка» — вообще слово некорректное по отношению к маленькому ребенку. Моторика, мышление, память — все это прекрасно. Только к школьной готовности никакого отношения не имеет. Огромное количество книжной продукции, запудривающей родителю мозги (мол, купите — и дело будет в шляпе), никак не влияет на ее вызревание. Это процесс внутренний, и извне им управлять невозможно.
Что отличает ребенка, готового к школе?
Во-первых, такой ребенок должен уметь видеть учебную задачу, принимать ее. Даниил Борисович Эльконин так и говорил об этом: первый показатель готовности к школе — «прием учебной задачи». Когда учитель пытается объяснить детям смысл умножения на примере выложенной плитками кухни, а дети начинают задавать вопросы о цвете плитки, о магазине, в котором плитку купили, о том, какая машина столько плитки привезла и т.п., это значит: они не могут принимать учебную задачу, не видят ее. Почему? Потому что не готовы к школьному обучению.
Во-вторых, ребенок, готовый к школьному обучению, умеет выделять общий способ действия. Он способен охватить ситуацию целиком, ее смысловую составляющую. Дошкольник же на его месте будет действовать формально. Вот пример. На одном занятии в детском саду воспитательница написала на доске пример: «5—3». Дети должны были придумать задачу по этой записи. И один мальчик задачу придумал: «У мамы было пять ножниц. Три она взяла и съела. Сколько ножниц осталось?» Опускаем характеристику мальчика. Интересно, что ответили другие дети. Они ответили: «Осталось двое ножниц». На полном серьезе. Никто не засмеялся. Ну, и действительно. Пять — это три и два. Три убрали, два осталось.
Умеют считать эти малыши? Умеют. Готовы к школе? Не готовы.
Третья составляющая готовности к школе — появление специфической самооценки. Как-то я проводила исследование самооценки у дошкольников и младших школьников. Для этого использовался ряд сюжетных картинок. Например, на картинке изображалась горка. По ней на лыжах съезжает мальчик. А на следующей картинке этот мальчик лежит в сугробе, лыжи в разные стороны торчат. Или девочка поднимает ведро с водой. А на другой картинке ведро упало, вода разлилась. И вот я задаю детям вопрос: «Почему так вышло? В чем причина неудачи?» Что отвечают дошкольники? Горка крутая, ведро тяжелое. А школьники? Мальчик не очень хорошо умеет на лыжах кататься. Девочка недостаточно сильная, чтобы ведро поднять. Но мальчик, добавляют они, потренируется и научится съезжать. Девочка тоже подрастет и обязательно с ведром будет справляться. О чем это свидетельствует? О разном подходе к жизни. Дошкольники еще не выделяют себя из окружающей действительности в качестве субъектов деятельности. Местоимение «я» для них тотально: не «я» в конкретной деятельности, а «я» вообще, «я» в целом. При таком взгляде на жизнь его не то что первая двойка или тройка, его четверка убьет наповал. Ведь если «я» нарисовал не очень хорошо, это значит — «я» плохой. Это значит — меня любить не будут.
И, наконец, четвертая составляющая: дошкольник живет в игровом пространстве. Его интересует сюжет, но совершенно не интересует процессуальная сторона деятельности. Казалось бы, это парадокс: ведь дошкольник и мыслит-то, только что-нибудь делая. Но он не рефлексирует способы своей деятельности. Если задача у него не получается, дошкольник скажет: «А я как будто сделал!»
Д.Б. Эльконин в свое время проводил эксперимент по изучению процессуальности у дошкольников и младших школьников. Для этого был придуман механический лабиринт с моторчиком. В железном ящике были вырезаны прорези, по которым могла двигаться куколка Красная Шапочка. И были четыре кнопки управления этой куколкой. Дошкольники и школьники совершенно по-разному участвовали в игре. Дошкольники фантазировали по поводу приключений Шапочки. Даже если им не удавалось провести куколку по лабиринту, они с успехом восполняли свою неудачу за счет воображения. А школьников интересовало, как именно куколка движется. Они могли снять ящик и экспериментировать с кнопками, чтобы понять принцип управления механизмом. Главным был для них вопрос «как?», а не «что?».
Вот такие специфические составляющие школьной готовности.
Теперь надо ответить на важный вопрос. Что означает этот «диагноз»: «ваш ребенок не готов к школе»? Родитель с испугом прочитывает за этой формулировкой нечто страшное: «Ваш ребенок — недоразвитый». Или: «Ваш ребенок — плохой». Но речь идет о шестилетнем ребенке. И констатируемая на данный момент неготовность к школьному обучению значит всего лишь то, что она значит. Ребенку с поступлением в школу надо повременить.
Он еще не доиграл.
Источник: http://dob.1september.ru/2004/06/1.htm